Стихи.
Цикл "Судьба поэта"
* * *
По грузинской дороге
На Север презренный
Вереницею шли ишаки,
Шли в забытые грады.
А в телеге разбитой
Скованы одной цепью
Два опавших листа,
Два хранителя лиры:
Офицер-небожитель,
Бородинский служитель,
Воспеватель пиитов,
Обречённый и мрачный.
И певец африканский
Восходящей России
По гранитным ступеням
Девяти Мельпомен.
Два заклёванных тенью,
Мощным криком орла,
Сердца верных России,
Годных грозной борьбы.
С юга, с чистых высот
К несвободной равнине.
С вольнодумного юга
К крепостнической воле.
Нет, не меч тупоносый,
Злобой, местью точёный,
Станет мрачной Голгофой,
И презренным позором.
Палачи ярких рифм,
Чинуши и тираны,
Интриганы, паяцы,
Лицемеры, лжецы.
Запрещённые строки
В ссылку вы отправляли,
В топку душных запретов.
Проклинали, топтали.
Острокрылая мысль,
Окрылённая рифмой,
Разорвёт нимб убогий
Вашей грешной души.
Не спасётесь, Иуды,
Мысль, как острый кинжал,
Бьёт пронзительно в сердце
И пронзает стрелой.
Вам забвенье, им слава.
Остаются поэты.
Прозябайте во мраке.
Вы его пожелали,
Так не клянчьте звезды.
Выстрел звонкий ушёл,
Разорвал нить златую.
Кровь из бурного неба
Полилась беспощадно.
Ваши жалкие пытки.
Даже вы неспособны
Задушить дух побед,
На века восходящий.
Струны лиры порвались,
Звон прошёлся по душам,
Не жалеть - нет пощады.
Никогда - не дождётесь.
По грузинской дороге
На Север родимый
На лихих скакунах
Мчались лики святые.
Поэтических строк,
Вдохновенья и веры,
И талантливый сноп
Искр великой любви.
Век царей в Лета сгинул.
Беспощадные грозы
Бьют беспомощно в лица.
Но стоят постаменты.
Вы в гробнице и склепе,
В нашем сердце поэты,
Нам поют вдохновлённо,
Мы спешим их тропой.
Наступил век поэтов.
Нет царей и запретов,
Мельпомены витают
Среди лирных сердец.
* * *
Поэт - ужасно и невинно
Стоять в толпе, что губит месть,
С лицом открытым, без забрала,
И проповедовать любовь.
Когда безмолвствует народ,
Народ плешивый, нестроптивый,
Корыстолюбие - правитель.
Моральный долг служить черту.
Долг неуступчивых пиитов:
Воспеть в поэмах грешный мир.
За восхваленье - злато в мошне,
За правду веры жди грехов.
* * *
Мне хотелось поверить,
Восставший из пепла,
Что я тоже творец
И ценитель камней
На предгорье Эльбруса.
Пятигорский божок,
Пуля, рвавшая сердце
Одичавшего Мцыри.
Он сорвался с небес
На прекрасные горы.
О, Кавказ, я влюбился
В твои хмурые камни,
В ветер чистых высот,
В несгибаемый рост,
Оснований громаду.
Я воскрес, я с тобой,
Так зажги меня эхом,
Обессмерть тишиной,
Полюби, непокорный.
Я лечу с вечных гор.
Бунтующий гений
Я - Пушкин, вот, великий гений,
Поставьте памятник прекрасный,
Иль сотворю свой рукотворный,
Повыше властных монументов.
Передо мной померкнет мир
В своём величии поэмном,
Всё станет серым и немым,
Склонятся пламенные ветви.
Делишки ваши столь ничтожны,
Не стоят жалкой запятой
В моём творенье непрочтённом.
Я дорожу великой волей.
Она намного мне дороже,
Чем ты, услужливый народец.
Нет, не предаст меня, нет сил.
Но ты не раз меня сжигал.
Восславленный годами смерти,
Запечатлённый в подражаньях,
Как в посвящениях потомков,
В воззваниях к своей природе.
Навечно славой озарённый,
Мне памятник воздвигли вновь.
А он прочней, чем Век гранита,
Я успокоился, я - вечность.
* * *
Я - поэт, я философ,
Судьбою рождён.
Я женат на тоске,
Обручён с красотой.
Непроглядной мечтой
Вдовствовать я обрёк,
Я в разводе с судьбой,
Холостяк, горожанин.
Я влюблён в мутность стен,
Непогожий рассвет.
Вдохновенье страдает
От беспечности лет.
Я зачёркнут, как бренность.
И ревную свой рай
К вашим милым глазам,
И к страстям окаянным,
Суетной семьянин.
* * *
Быть поэтом в России так трудно,
То убьют на дуэли невинно,
То затопчут, как личность в веках,
Расправляя великие крылья.
А поэт, монолитно стоящий,
Не сгибался под ветром изгнаний,
Не прощая пороков людских.
Он растерзанным шёл, но великим.
Боже мой, сгоряча их убили,
Или то был намеренный перст.
Неизвестно - в могиле укрыто,
Тайны в вечность ввергая порой.
Быть поэтом легко и почётно,
Но лишь тем, кто себя называет
Современным и модным поэтом,
Как в угоду воспетым ватагам.
А кто правдой себя опечалил
Современником бит, заклеймён.
А века награждают величьем,
Уваженьем, любовью потомки.
* * *
У светлых муз прилежный клерк,
Мой мир приветливый померк.
Я не талант, на трон взошедший,
Свой путь в поэзии нашедший.
А жаль, хотелось быть поэтом,
Писать, искать, томиться, верить,
Талант купить - поверить в чудо.
Свет истины не стал ответом.
Купался тайно, с озареньем
В лучах пророческого света.
Я восхищался своим рвеньем,
И перестал любить поэта.
Парнас не видел, был известен,
Хоть пред собою был не честен.
Себя любил, унылость нот.
Строчил я строки в свой блокнот.
Стихи писал - стихи поэта?
Не ведать мне, себя презреть.
Я сжёг во пламени презренья.
Я малый клерк и жду прозренья.
* * *
Ты не один в премудром мире,
Зови собратьев и друзей
На поэтические стези
Свободы, веры и любви.
Срывай туманы с бурных грёз.
* * *
Дуэль меж смертью и судьбой:
Твоей судьбой поэт вершины
И смертью сладостных светил,
Но ты, пиит, смеёшься сочно.
Кровь не роняешь, слёзы льёшь.
И не щадишь ушедших грёз.
Крамольный, мрачный Вавилон
Перед тобой юнец наивный.
И шпага критики, въедаясь,
Не оставляет вечных ран.
Талант - кольчуга бытия,
Твой мир - победная мечта.
На суд друзей швыряешь сердце,
Рубите бронзовые веки,
Глаза янтарного залива.
Талант сквозь груды тощих слов.
Тропу для гениев проведав,
Пошёл вперёд, уверен, гений.
Да, оказалось, высший свет
Стихотворений мир лиловый.
Темнела правда в гуще слов,
Кругом бездумно шелестели
Лишь почитатели безумства.
Вскружили головы кумиров.
Твои восторженные братья,
Поэты сладострастных будней
Встречали с резкою ухмылкой
Свет недоношенной поэмы.
Там режет слух тревожный хохот
Аплодисментов беспощадных,
Иль свист, летящий над тобой.
Ты не тревожь, а вырви с кровью.
Бежишь строкою лирно-светлой
По человеческому миру,
И тихим струнам бытия.
По лабиринтам мрачных гротов.
* * *
Что наша жизнь - великие поэты.
Что наша смерть - великие уходят.
Что наша скорбь - великих не вернуть.
Что наша память - память о великих
Ироничный поэт
Получерты, тирады, фразы,
Как часто выходили строчки
В пустой обманчивой обёртке,
За них не выпросишь и грош
И бытия беспутство стонет.
Повержены внутри страданья,
Не видно лирного покроя,
Кричащих фраз, эмоций, горя.
Однообразных слов потоки.
Серьёзный камень бытия
Точу прилежно и серьёзно,
Но лишь царапины одни,
Не по уменью вышло дело.
Приятный слог, а рифма гожа,
Но всё понуро, нет прохлады,
О том же самом в сером виде.
Претит мне сладостный изгиб.
Талант, я - гений, не томите,
Скажите честно, рифмоплёт,
Рифмач оплёванных щедрот.
Согласен быть им тихий век.
Крамольный поэт
Ведь много лет не шедеврист.
Из-под пера летит бездарно
Лишь только боль и кавардак.
Удел - крамольная стряпня.
Нет, точка - критик, литератор,
Я - пёрогрыз, бумагорватель,
Занудство томных эпиграмм.
Мой лучший век, не надо слов.
Таланта нет, а кровь осталась,
Кипит, тревожит, но уснёт.
Где мой талант в мои года?
Мой юный лик, тревоги лиры.
Пишите письма, дам совет,
Как избежать ненужных тем,
Проседин в ласковых глазах,
Царапин пламенной аорты.
Как выдать в мир пять экземпляров
Пропащих тощих эпиграмм.
Талант неспешно растерять,
Стать тем, кем мне с пелёнок стать.
* * *
И.Н. Казакову
Я ямб с хореем теперь знаю,
А амфибрахий метит в дактиль,
Анапест мой по ямбу плачет,
Хорей же всех готов утешить.
Спондей, пиррихий пир готовят
Своим ритмическим собратьям,
Чтоб вышел пир высот Парнаса.
Чтоб Аполлон прислал нам муз.
Все веселятся вместе дружно,
Один поэт с лицом угрюмым.
Ведь в голове обрывки строк,
Нет вдохновения, плен губит.
Серебряный век
Серебряные пули
Страны на перепутье,
Страна в огне и боли,
В агонии умелой.
Серебряные пули
В руках стрелков умелых,
Вы били по своим,
Вас век сточил - угробил.
Серебряные пули,
Впиваясь в плоть людскую,
Вы ранили страшнее,
Чем смерть пропащих вдов.
Вы жили этим временем,
Испить смогли до краю
Всю бездну и безмолвие,
Всю сущность этих лет.
Серебряные пули,
Вы в битвах закалились,
И в вакханальный строй
Ржаветь не собирались.
Серебряные пули
Серебряной огранки,
Серебряного века
Серебряных вершин.
Век Бунина, Есенина,
Страдающего гения,
О, музы Блокаверия,
И Гумилёвских строк.
И Маяковский с рокотом
С железных тумб воззвал
К свободе, к революциям
С раскрошенных трибун.
Душой невинно-горестной
Свой дух перепахал,
И сердцем несговорчивым
Он за народ страдал.
Лирично пела, словно лебедь,
Ахматова - душа Сизифа,
О, нимфа крымского разлива.
Румянцем плавила песок.
И Чёрный, Белый - два пожара,
С Демьяном Бедным погибали
В гранитно-прорванных цепях
На проводах, сражённых веком.
Прикосновенье времени,
Сплетение пространств,
Политиканы-смертники,
Лиризм острейших дней.
Серебряные пули,
Вы в сердце зарывались
Пучиной несмышлёной,
И мраком забытья.
Как воск упрямый плавился
В раскрошенных сердцах,
Жгло глубже, с обдиранием
Стальней, сильней и злей.
Серебряные пули
Крушили все столетия,
Роднили воедино,
Союз талантов, гениев.
Серебряные пули,
Вы преданно служили,
Но били и в висок
Хозяев любо-лирных.
Серебряные пули,
Вы падали на руки
И раны обжигали
Свирепою молвой.
И кровь была кипучей,
Ужасно-ядовитой.
Текла неугомонно
Из бронзовых артерий.
Серебряные пули,
Спокойствие порхает
Мечтами и перстами.
В душе споёте вы.
Под небом вы лежите,
Нам мудро говорите,
Сердца и души милые
Бодрите вы строкою.
* * *
Ах, когда, уже не помню,
Музы встретил на балу.
Там заведовал Морфей,
Разливал парнасский век:
Капли, брызги - красота.
Капель десять мудрецам.
Кубок терпкого - злословью
Едких, колких эпиграмм.
Зеркалам - бокал и лиру.
Понемногу юным лирам,
Чтоб философами слыли,
Маске греческой бокалы,
Не забыть бы свет начал.
Все пьянели, восхваляли
Муз румяные ланиты.
Почитали восхищённо.
Пир горой и музе власть.
Среди яблонь рифм мудрёных
Сад божественных идей,
Где томился лаской неба
Сочный ряд взошедших рифм.
Свет пиитов вызревал,
Грозди сочных эпиграмм,
Смелых резких мадригал,
Зелень вольного стиха.
* * *
На перекрёстке мирной славы
Бесстрашный вышколенный воин
Сошёлся лбом с седым отцом,
С философом и славным старцем.
Холодный меч солдатской стали,
Палящий грех живого мира.
Сильнее что - меч или вера?
Тревожный мир или священный?
Дрожала церковь, минареты,
Мечети, храмы, колокольни,
Творенья Будды зашатались.
Любовь и вера были бренны.
Когда взметнулись два огня,
Всех закружило в дыме битв,
Столетье, мелкое безумство.
О, беспощадный беспорядок.
Пожар с религией и верой.
О, мир безумства, атеизма,
Несовместимые скрижали,
Противоборство схоже буре.
Что в прошлом бито настоящим,
Разбиты глыбы в пыль и тлен.
Живут слова отвратным мраком.
Орудий крест клеймит живое.
Мудрец убит, наш воин плачет,
Как мог убить душевный свет.
Материки сцепились в битвах,
Столкнулась вера и беспутство.
* * *
Пил кубанский ром испанец,
На фиесту не ходил,
Отдыхал от томных мыслей,
Бравый воин - сын лиризма,
Музы милые любил.
В знойный полдень жар сиесты
Растекался по полям.
Полночь, гладь, прохлада ночи,
В грёзах ждали свет приятный,
Лень - уютная тоска.
Тишина гранадских улиц.
Люд размерено без спешки
Знойный день пережидал.
Без проблем, без утешенья.
Мысли - тихи и хмельны.
Забурлила кровь по жилам,
И талант красой раскрылся.
Мысль уныло, нестроптиво
Потерялась в жарком свете.
Спорят вольные литавры.
Федерико, Федерико,
Пламя, дар земли Гранады,
Революций праздный край,
На стези пера и света
Ты - волшебник, о, пророк.
* * *
Земля не выдержит поэтов,
Несут потоки слов толпой,
Трясины фраз неугомонно,
Пустых тирад весёлый ток.
Остановитесь, стихокрады.
Простым сплетением тирад
Вы музы наши проклинали,
Не торжествующий парад.
Поэтам - да, нет рифмоплётам,
Вы, рифмоплёты, бич ума.
О, не взывайте к нашим музам.
Спешит к поэту Каллиопа.
* * *
В неспокойных, тревожных, ужасных,
Обожжённых тридцатых годах
Мы торжественно пели бахвальством
Дифирамбы военным льстецам.
В первый месяц шестого десятка
Мы звездою "Востока" взлетали,
Поднимались на небо в махинах,
Труд забот гениальных талантов.
Покоряли мы Космоса кромку.
Тихий холод забытых пространств.
Всё на смертный алтарь положили:
Мысли, силы и судьбы людей.
Наш великий Булат Окуджава
Песни пел окрылённой мечтой,
Молодой и немного уставшей.
Вольный старец, философ огня.
В звуках преданных слов тихих нот
Сколько истины было и жило.
Пробуждало в нас истинный ропот,
Поднимали над новой волной.
Эдуард же Асадов влюблённый
Кистью рифм окрылёно-пречистых
На бумаге нежнейшей и мягкой
Тонковенных, влюблённых сердец.
Зажигал, воспалял искры чувств
Расставаний и встреч, и союзов.
Всё страдало бездушным огнём,
Ломкой грустью себя окрыляло.
Хриплый голос надрывно и вольно
Нам молился с небес беломудрых.
В Олимпийский год, знойный день
Надорвал сердце лестных вершин.
* * *
Извините меня, мои строки,
Отложил вас в сторонку: забыл.
Раздробил на песчинки и крохи,
Не имеете ценности грозной.
Для меня вы теперь лишь слова,
Камень гладко-шершавый, унылый.
Беспричинный отверженный ропот.
Даже пламенем вас не простил.
Для меня вы бесцельные бреди
И осколки забытых времён.
Мелкой стружкою колите веки,
И я плачу от боли и страха.
И теперь не тревожите чувства,
Как когда-то в пылающий век,
Когда грозы меня срифмовали,
Когда музам парящим служил.
Бури светлые плавят меня,
Закаляли страданьем и верой.
И я рос над собою и верой,
Стал иным - не мечтою един.
Я служу новым жителям строчным,
Светлых мыслей сплетенья души,
Пробуждающих в пламени чувства
Вдохновений нежнейший поклон.
Может быть, вы живёте звездой,
Что придёт долгожданное время.
Вы пленить, удивить возжелали,
Будоражите чувством знакомым.
Нет, я вас не желаю отвергнуть,
Нет, я вас не желаю обидеть,
Но ушли ваши годы свершений
В тишину золотистых огней.
Но давно охладел к вашим чарам,
Вы безлики теперь и бездушны.
Лишь сильнее оплавлены губы,
Вы - труха и озлобленность мира.
Вынес вам приговор на века,
Уговор с зарождающей верой,
Что ушедшее время нетленно,
А забытые строки - в костёр.
Пыль стола, затерявшейся полки,
Иль чердак позабытого дома,
Вам пристанищем станет на миг.
Как бы вы не хотели другого.
Когда время и тлен, торжествуя,
В дикой пляске "рождение-смерть"
Превратят серебро в пыль простую.
И ничто не останется в прошлом.
Когда будет разбит миг союза
Двух молекул и тысяч собратьев,
Пожелтевшей бумаги мгновений
И расплывчатой серой строки.
Старый лист - пустота, невезенье.
Отгремевший фанфарами праздник,
И поблекший в чертах новых строк.
Старый лист не горюй, всё бывает.
Строки, строфы и милые кляксы.
Но без вас кем бы был я на свете,
Бесталантливой, блеклой душой.
Вам почёт и покой только снятся.
Иль обидчивым сирым пророком,
Иль отверженным, диким огнём,
Иль увядшим поникшим цветком,
Иль скупым на слова человеком.
Для которого внутренний мир,
Мир духовный и вольный огонь
Были чуждым, закрытым окном.
Извините меня, строчки-крохи.
* * *
Я помню тебя неизвестным поэтом,
Ты нищенски жил, но талант полюбил,
Ласкался с природой, и пламя вознёс,
Казалось, весь мир ты себе покорил.
Я видел тебя в золочёном сплетенье,
Когда ты сумел ниспровергнуть себя,
Оставил талант - душу грубо сгубил.
Костры пожинал человеческой лжи.
Я помню тебя позабытым и мрачным.
Считал каждый день от возвышенной славы.
Обугленный нимб - одурманено плох.
Обидчивым стал, критикой восторгался.
* * *
Пиит отеческих широт,
Служака доблестных острот,
Ты паразит людских щедрот,
На небе новый поворот.