На начало Великой Отечественной войны Михаил Трофимович Олейник жил с родителями в Новосиротино. Ему шел четырнадцатый год. «Семья небольшая – отец с матерью, пять девок и один я», – улыбается Михаил Трофимович. Тогда в обязанности мальчишек, погодков Миши, входило бегать в Лисичанск в магазин за покупкой хлеба. Вот там из рупора, что висел на столпе, они впервые и услышали страшное слово: «Война».
В одночасье изменился привычный уклад жизни. Началось формирование ополчения из мужчин, способных держать винтовку. К ноябрю или уже в ноябре 1941 года фашисты подошли чуть ли не к Лисичанску. От Северска до Попасной стоял фронт. Лисичанский райвоенкомат эвакуировался в Беловодск. Всем, кто родился в 1905-1918 годах, было объявлено явиться в райвоенкомат. Кто постарше – ушли. А кое-кому не хотелось покидать дом. В длительность войны никто не верил. «Наш сосед, Агафонов, – вспоминает Михаил Трофимович, – спрятался в лесу, в дупле большой вербы. Ночью придет домой, запасется едой и обратно. Как-то пришел, только за стол уселся – облава. Особисты. Куда деваться? В дымарь спрятался. В три погибели согнулся. Не заметили. Вылез, отдышался и не стал больше испытывать судьбу: сумку на плечи – и на второй день был в Беловодске. Это он уже по возвращении с войны рассказывал.
А я на тот момент только пять классов окончил. Вдоль Боровой, начиная от Донца и почти до Ахтырки, были заготовлены шахтные стойки, вот их-то мы и доставляли нашим солдатам. На окопы, блиндажи и на костры, чтобы греться. Лес возили в Лисичанск, во дворе шахты Мельникова разгружали. В марте 1942-го потеплело. Прошла молва: фронт дальше не пойдет, наши здесь будут держать оборону. Лес между Рубежным и Новосиротино большой был, там солдаты начали заготавливать боеприпасы всех калибров – создавали склады снарядов, мин, гранат, амуниции, противогазов. С фронта стали возвращать шахтеров, потому как шахты считали вторым фронтом. Нас резать шахтные стойки пригласили. Но тут немцы прорвали оборону под Харьковом. В село к нам две «катюши» приехали и трактор гусеничный с пушкой. Несколько дней стояли. Пару залпов дали, снялись и знай таких! А примерно через неделю пришли немцы...
Первыми ехали мотоциклисты. Зашли в избу: «Матка, яйко, млеко, курка». «Курка вон бегает, лови», – отозвалась мама. Немцы рассмеялись. Мать пожарила им яиц, налила молока. Они пообедали, оставили две банки тушенки и две буханки хлеба кирпичиком и уехали.
Когда наши отступали, мост подожгли. На Павлограде и сейчас налево от существующего моста деревянные опоры от него видны. В Лисхимстрое все, что можно было, взорвали, чтобы врагу ничего не досталось. Железнодорожные колеи были заставлены вагонами, не успевшими вырваться. Три дня было безвластие. И мы, мальчишки, этим воспользовались. Бегали смотреть, что в вагонах. А в них – продукты, станки, инструменты... Я принес домой сахара, селедки и масла. Маме рассказываю: «В поселке вагоны горят, и пшеница сыплется». Взяли мы тележку, мешок, ведро и поехали. Ходки четыре за ночь сделали. Потом я мельницу соорудил, примитивную. Но она от голодной смерти спасала. На ней крутили и пшеницу, и кукурузу. Что покрупнее – на кашу, помельче – на оладки. Спички отсутствовали, мы с мамой сварили старую фуфайку в подсолнечной золе и сделали кресало. Вата из фуфайки фитилем служила, берешь его, о кремень – раз и загорелось.
Две недели шли через Новосиротино вражеские танки, машины с солдатами. Враги держатся гордо, что и говорить, завоеватели едут, на губных гармошках играют. За ними – череда повозок. В Лисичанске сразу же организовали управу. Захар Петрович, который руководил нами, когда мы лес нашим солдатам возили, собрал опять: «Хлопцы, давайте не будем болтаться без дела, а резать стойки». А мы: «Для кого?». «Не беспокойтесь, немцу они не нужны, ему хотя бы свои ноги до Германии дотянуть». Снова принялись за работу в лесу, да и себе дров на зиму заготовили. Сельчане где-то под Артемовском брали соль и возили ее в Марковку, Беловодск, меняли на зерно. Так и выжили в эту страшную оккупационную зиму. А тут уже начало греметь. Смотрим, зарево с востока, грохот все сильнее, сильнее. Наши! Полицаи засобирались в дорогу, скот угнали. Но в районе Пурдовки и Александровки партизаны отбили его и снова раздали населению. Стало известно, что наши Новоастрахань взяли, пошли в наступление. Слышим, уже в Воеводовке гремит, со стороны Айдара, затем и в Лисхимстрое. Днем два наших самолета появились, две бомбы сбросили. А немцы драпают. Пешочком идут, несолоно хлебавши. За день и ночь их не стало. Туда целый месяц такой громадой ехали, а оттуда поодиночке понуро протяпали.
Наутро со стороны Лисхимстроя появились наши. Мы уже знали, что через поселок танки шли. Одну машину при выходе из парка немцы подбили, одну – на ул. Танкистов и одну, где сейчас драмтеатр находится. Танк при выходе из парка пострадал меньше всех, его, наверное, подремонтировали и дальше угнали, а два остальных в Лисичанск на станцию отвезли на металлолом. уже после Победы гусеничный трактор подогнали и оттянули.
Мы, мальчишки, первыми встречали своих освободителей. Идут строем, повзводно, все в валенках, полушубках белых. До Донца дошли, и тут фашисты их обстреляли из всех орудий и минометов. Сразу двадцать один солдат погиб. Была братская могила возле речки, потом тела перезахоронили на мемориале Славы в Северодонецке.
В лесу от Щедрищево наша артиллерия стояла. На Донце в течение недели бои велись, затем немец таки оставил свои позиции. А в марте снова контрнаступление предпринял. Линия фронта снова проходила по Северскому Донцу, сражения длились до начала осени 1943 года. 2 сентября Лисичанск был освобожден.
Нас, допризывников, сразу в райвоенкомат вызвали и на курсы минеров записали. Думали, для службы в армии готовят, но ошиблись. Разделили на две группы, выделили офицера и двух сержантов, и мы пошли по Донцу убирать все, что взрывается. Сначала обследовали поля, потом балки. В Привольном женщина кукурузу садила и на мине подорвалась, а в балке – корова. Вот тогда и возникло решение провести разминирование. Пришли в Новосиротино и начали уничтожать склады боеприпасов. Работы эти длились с марта по 1 декабря. Нас восемь человек было. Из них на сегодня один я остался».
Судьба уготовила Михаилу Трофимовичу длинную жизнь. 4 января этого года он разменял девятый десяток. А ведь в полшага от смерти был там, на минном поле. Не трудно представить, что могло случиться, если бы он вовремя не заметил блеск струны, что шла от кустика к замаскированной противопехотной мине.
И на японскую войну вполне мог попасть, ведь на нее призывали парней 1927 года рождения. Двух его одноклассников такая участь ждала. Один погиб, второй возвратился на инвалидной коляске. А Мишу спасла …бабушка.
У Михаила Трофимовича два дня рождения. Он родился 27 декабря 1927 года. Но так как его бабушка была повитухой, роженицу не повезли в больницу, ловкие бабушкины руки первыми приняли появившегося на свет внука. Официально рождение крохи зарегистрировали только 4 января 1928 года…
Кому-то воевать на роду написано, а кому-то – строить. 59 лет 7 месяцев и 24 дня общего трудового стажа имеет ветеран войны Михаил Трофимович Олейник. Он награжден медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны». А с 2002-го ему присвоен статус участника боевых действий за разминирование местности вокруг Лисичанска и Лисхимстроя. На 60-летие освобождения Лисичанска от немецко-фашистских захватчиков Михаилу Трофимовичу подарили книгу, в которой записаны имена освободителей этого города, среди них значится и его фамилия. Оказывается, место подвигу есть всегда, даже и в неполных 16 лет.
Ирина СЫТНИК