Эдуард Неделяев: «Толпа бандитов приходит, как я могу на их сторону встать?»

C луганчанином Эдуардом Неделяевым мы беседовали в Киеве. Изобретатель-электронщик и предприниматель, он в 2014 г. сознательно остался в городе, и сообщал вооруженным силам Украины о дислокации пророссийских боевиков и российских военных. Кроме того, под достаточно прозрачным псевдонимом Edward Ned он вел страничку в Facebook, где объективно описывал ситуацию в оккупированном Луганске.

Потом был арестован МГБ «ЛНР» 22 ноября 2016 г., после чего 13 месяцев провел в заключении. Подвергался пыткам. 27 декабря 2017 г. в числе других узников был освобожден в ходе обмена пленными.

Он потерял все, что было для него важным и дорогим в родном городе, но хватило сил начать все сначала и не опустить рук.

- Эдуард, скажите, как вы воспринимали ситуацию в стране в начале 2014 года?

- Я приходил с работы домой, включал телевизор, смотрел, как там люди, переживал. Потому что я сталкивался с проявлениями коррупции и прочими вещами. Майдан же выходил «Банду геть!» там, и так далее. Я полностью поддерживал это. Мне идея понравилась, то, что надо тех людей, которые страну разворовывают и мешают другим развиваться, отстранить, сомнения не вызывало…

- Как эта атмосфера отражалась на вашей конструкторской работе?

- Давить не давила. А отвлекать отвлекала, потому что пытаешься сконцентрироваться на сложных вещах. Там много математики, физики и так далее, а вот эти все вещи выбивают из колеи. Поэтому дезориентировало, дезорганизовывало… Но когда начался Крым, а позже и у нас началось, я был в шоке просто…

- Что вы видели в это время в Луганске?

- Я же каждый день с утра через весь город на работу, и вечером – назад. Поэтому пока едешь - вокруг смотришь, что происходит, слушаешь, что люди говорят в транспорте и так далее. И постепенно начинаешь замечать, что город как-то меняется. Что-то происходит, чего раньше не происходило… По-моему, в марте начали заезжать организованные личности непонятные на автобусах, устраивать эти митинги на камеру. Тут же назад собирались и уезжали. Номера на автобусах российские были. И по говору было слышно, что не местное население. Все это было удивительно, непонятно. И никто им не мешал, не препятствовал.

 В Интернете шло обсуждение. Много людей со стран бывшего СНГ собиралось по интересам, и кроме технических тем стали возникать темы по поводу происходящего у нас, в Крыму, на Майдане и так далее. Народ начал ругаться. Россияне стали активно высказывать свою точку зрения, которая кардинально не совпадала с тем, что мы видели. Я человек не конфликтный, поэтому до сильной ругани не доходило, но в личках стали на повышенных тонах общаться. И вот у меня один из знакомых как раз накануне, в начале четырнадцатого года, вышел на пенсию. Он был работником Министерства обороны России. То есть человек много чего знающий, примерно моего возраста. И вот мы начинаем с ним спорить, и он говорит: «Не кипятись! Ничего такого. У вас обычная информационно-психологическая война. Не более того». Я ж бегом в Google учебники по этой тематике искать, которые в российских военных вузах штудируют. Все это в электронном виде есть в Интернете. И я стал читать. Если я до этого в основном читал книги по электронике, физике, обработке материалов, то теперь - учебники боевой пропаганды, потом методы ведения информационной войны. Они за собой потащили психологию, социологию, нейробиологию. И когда я стал одну за одной эти книжки читать, то уже через пару месяцев понимал, что происходит, увидел, как вбросы происходят, где манипуляция происходит. Я как будто учебник смотрел иллюстрированный. И видел, как людей дёргают, как их используют…

 То, что происходило, я сперва воспринимал как вторжение. Так я думал до августа четырнадцатого года, когда свет в Луганске не погас… Я наблюдал, как из орудий расстреливали кварталы, ведь я находился недалеко. Видел, как из орудий расстреляли трансформаторную подстанцию, через которую Луганск электричеством снабжался. Через мою голову, как говорится, летали снаряды, за раз по 5-6-ть, видать, с корректировкой обстрел происходил…

- Зачем было стрелять по городу, который уже был занят?

- Потому, что надо было показать, что вот киевская хунта наступает …. Я все лето наблюдал батарею, которая стояла через дорогу от меня, от моей мастерской. Выстрел раздавался, потом я считал время полета снаряда, слышал, где бахало. По скорости полета снаряда и по времени полета между разрывами я определял расстояние. Шёл на карту смотреть. Потом в группах Фейсбука и Твиттера смотрел, что писали жители, и постепенно вычислил эту систему обстрелов.

- То есть, это россияне поставили ту батарею?

- Да. Чеченцы там стояли, которые в начале июня приехали из Ростова. Два КАМЗа чеченских артиллеристов. Чеченцы пару недель ходили по городу, снимали, засечки брали, координаты определяли и обрабатывали эту информацию под руководством российских офицеров. Заняли общежитие машинститута, выгнали оттуда иностранных студентов. Также заняли техническую библиотеку машинститута. Там у них штаб располагался, и там происходила координация действий. Давали задания, кому куда стрелять, с какого места. Они же координацию производили и стрельбой систем залпового огня, то есть с одного конца города выстрелы шли на другой. У меня приёмник сканирующий был. Я слушал их разговоры, как они цели устанавливали, куда корректировку давали и так далее. То есть, все это я лично наблюдал. И дальше уже наблюдал, как минометные обстрелы делались. Прекрасно было видно, откуда, куда и что летит.

- Как вы себе объясняли эти действия российской стороны?

- В тот момент как раз Украина транш от МВФ пыталась получить, если не ошибаюсь, 1,6 млрд евро. Очень переживали, получат эти 1,6 млрд. или нет.. В конце концов этот транш получили. И в этот же самый момент слушаю я новости из Ростова, а там говорят: «Компания «Роснефть» обратилась с письмом к Путину с просьбой выделить безвозвратную единовременную материальную помощь в размере 20-ти миллиардов долларов». Одна компания «Роснефть». 20-ть миллиардов! Тут целая страна 1,6 миллиардов просит в долг, а там – безвозвратно 20. Тогда я понял, что там с экономикой совсем, видно, плохо. (Если нефтедобывающая компания деньги берет). Дальше стал анализировать, потом со знакомыми общался, все подтверждало - не могли заставить работать предприятия. Зарабатывали в основно в экспорте газа и и нефти. Потом эти деньги разворовывались, и дальше шел распил бюджета, ни о каком росте речь не шла. И тут я понял, что единственный способ заставить всё эту дело работать – это закрыть границы России. То есть импортозамещение прозвучало осенью четырнадцатого года. Потом, позже, уже через какое-то время, когда у нас связь и Интернет появились, я стал общаться со знакомыми, которые в России проживают, которые работали на оборонных заводах. И они рассказывали, что в начале 2014-го года работали три дня в неделю или одна смену на заводе, а теперь - работают в три смены. И Путин ругал начальство завода за то, что не успевают осваивать выделяемые бюджетные деньги. Огромное количество денег влилось в оборонку в связи с перекрытием границ, заработали заводы, в том числе необоронного профиля, как реакция на санкции, сельское хозяйство тоже подниматься стало. В последний раз, месяц назад я с человеком общался и он говорит: «Сельское хозяйство очень поднялось!» И растениеводство, и животноводство, и перерабатывающая промышленность.

- Но для этого разве надо было обстреливать наш город?

- А как заставить людей работать, если они всё имеют и ничего не хотят делать? Поставить в плохую ситуацию, показать им страшные вещи по телевизору про то, как там жестокие правосеки насилуют мальчиков и так далее. Всё! Люди в ужасе, в шоке. Когда человек в стрессовом состоянии, у него логика отключается.

- Вернемся к августу четырнадцатого года. Это был самый страшный месяц для Луганска.

- Из коммунальных услуг был один газ. Света нет, воды нет, магазины закрыты. Мальчики с минометами у нас находились недалеко от квартала Степного. За гаражными кооперативами располагались минометы в поле. И в конце концов, когда утрусился график обстрелов, получалось так, что где-то с шести утра до одиннадцати стрельбы никакой не было, народ собирался на рынке Мирного, покупал продукты. После этого все знали, что начнется стрельба, и старались за это время также успеть сходить в ближайшее село Роскошное за водой. Там колодцы есть. И после этого, прятались по домам. После одиннадцати начинались обстрелы. Они стреляли из-за гаражного кооператива где-то в район Третьего километра, квартала Южного и в район Медгородка - то есть в три стороны…

- Это был неприцельный обстрел города?

- Когда миномет стреляет, его мина летит медленно и с шумом. Поэтому траекторию отследить можно. От момента вылета до момента прилета. Это очень хорошо видно. Поэтому даже бабушки понимали: это имитация обстрелов со стороны Украины. В основном съёмки это были. Для того, чтобы вытеснить людей, которые в городе находятся. То есть пугали людей, чтобы люди выезжали из города, чтобы в дальнейшем уже меньше жертв было. И для того же и свет потушили. Потому что, если нет электричества, то пожаров от замыкания проводки не будет.

- Ну, а с украинской стороны обстрелы города были?

- Я ни одного такого факта не знаю. Единственно, когда находился уже в тюрьме и пересекался с ополченцами бывшими, которые тоже там сидели, они рассказывали, что стояли на Большой Вергунке ( поселок в черте Луганска – ред.), и обстрел по ним шел , что стреляли из крупнокалиберного наступающие украинские войска, а потом из-за спины свои же их накрыли из минометов. Ополченцы и говорят: «Как это так? Украинцы по нам из пулеметов рубанули, а сзади из Луганска по нам свои из минометов лупят». Потом со мной в одной камере посидел один так сказать боец этой «Народной милиции». Он говорит: «Россияне нас, - говорит, - выпихивают вперед. Типа, идите, атакуйте украинскую сторону! А сами за спинами обстрел ведут». Как заградотрядом их вытесняют. Тоже, говорит, имитация этих обстрелов получается.

- Как город менялся, что происходило и наиболее ярко запомнилось?

- Четырнадцатый год – это были в основном грабежи. Зашла орда плохо контролируемых вояк, очень большое количество наемников, бандитов, преступников, асоциальных элементов и так далее. Все это было ужасно. Своими глазами наблюдал, как они у людей отнимали машины, заходили и грабили дома, магазины, банки, взрывали банкоматы. Вот как показывают в кино разные ограбления, я наблюдал вживую в городе. Потом… Потом, где-то осенью четырнадцатого зашли регулярные россияне, регулярная армия. Они стали потихоньку отлавливать этих бандитов, которых перед этим же завозили колоннами. И под конец пятнадцатого года в основном эту всю маргинальную массовку они сами же и переловили. Куда дальше их девали, не могу сказать. Но постепенно эти вот бандитские формирования россияне уничтожили. На моих глазах это происходило. Я видел, как они выскакивали, подъезжала машина со спецназовцами в масках.

- Вы упорно не хотели из города выезжать. Но не просто так? Вы занимались сопротивлением?

- Ну, потихонечку да. Я не могу объяснить. Это какое-то внутреннее желание всякого человека, желающего защитить свою землю. Своё имущество. Если приходит толпа бандитов, как я могу на их сторону встать?

- Что дальше с Луганском происходило?

- Потихоньку народ начал возвращаться в город. Насколько я могу судить, очень высокие цены на арендованное жилье в крупных городах оказались не под силу большинству. Поэтому люди стали домой возвращаться, чтобы жилье не потерять. Плюс оставленное жилье мародировали те асоциальные элементы, которые заполонили наш город. Многие стали возвращаться, боясь потерять еще и то, что у них в жилище осталось. Мне трудно судить, конечно, в процентном отношении, сколько вернулось, сколько осталось, но примерно на начало осени 16-го процентов так 40 – 50 в городе от довоенного уровня осталось.

- Как изменялся сам вид города. Как люди себя вели?

- Вид города почти не поменялся. То есть в отдельных местах то, что было разрушено, выбитые окна и так далее люди стали восстанавливать. Те, кто был без работы за недорого шел на коммунальные работы. Люди наводили порядок, косили траву, пилили ветки. То есть, с виду город был уже почти прежним. Инфраструктура восстанавливалась, чинились водопроводы, трубы заменяли на пластиковые. (Стройматериалы везли из России). Руками недорогих местных работников все постепенно восстанавливалось. Но промышленность остановилась, потому что в то же лето 14-го года я наблюдал чуть не ежедневно, как колонны КАМАзов вывозили порезанные металлоконструкции. Заводы просто разрезались и вывозились. Я сам не видел, как станки возили, но как вывозят каркасные сооружения металлические порезанные я видел постоянно. Поэтому промышленность фактически в городе остановилась. Работали только перерабатывающие, продуктовые предприятия. Хлебозавод, молокозавод, колбасные цеха, мясокомбинат. И было безрадостно, потому что люди прекрасно видели, что их обманывают. Постоянно какие-то праздники придумывались, еще что-то… Но реальной жизни, такой, как до войны, уже не было. Ведь если нормально не работает почта, банки и так далее, то весь город находится как внутри аквариума, с очень затрудненной связью с внешним миром, а значит бизнес нормально в таких условиях не работает.

- Если возможно, расскажите об обстоятельствах своего ареста

- 22 ноября 16-го года мы с женой с утра отвозили ребенка, младшую дочку, в садик. Отвезли, сдали её в группу. Только от садика отъехали, и тут же на черных машинах толпа мужиков с автоматами, с пистолетами выскакивает. Выдернули меня из машины, руки за спину, наручники, мешок на голову и повезли. Меня повезли сразу в мастерскую мою. Там делать стали обыск. Много железячек моих, деталей, инструментов пособирали в ящики, искали что-нибудь военное, носящее военную тематику. Но у меня ни оружия, ни взрывчатки, ничего такого не нашли. Изъяли компьютеры, все носители информации. В общем, все, что могло показаться подозрительным, все выгребли. Потом повезли меня в здание бывшего Областного управления СБУ на ул.Советской. Там, где теперь располагается МГБ «ЛНР». Там компьютер подключили к сети и специалисты зашли в мой аккаунт Фейсбука, где стали просматривать мою переписку, все то, что я не успел удалить.

- Так легко зашли в ваш аккаунт?

- Замечательная программа Файерфокс, которая помнит все пароли, поэтому включаешь- и все открывается. Для этого не надо быть большим специалистом. Отдельные фрагменты, которые я не успел удалить накануне переписки, попали на глаза сотрудников, так сказать, этого МГБ. Меня привлекли по статье, если не ошибаюсь, 343-й ихнего уголовного кодекса «за разжигание межнациональной вражды». Так это прозвучало. В своих постах в Фейсбуке я критиковал вооруженных людей, которые по Луганску хозяйничают, российских военных - хотя я делал это в очень культурной форме. Но уголовную статью все равно возбудили. А когда стали досмотр делать мессенджера, обнаружили остатки переписки с сотрудниками СБУ, с батальоном «Айдар», волонтерами, работниками ВСУ. То есть, получается, я передавал разведданные После этого возбудили второе уголовное дело по статье «Шпионаж. Измена родине». Если по первой статье предусматривалось от двух до четырёх лет лишение свободы, то по второй статье – уже от двенадцати до двадцати с конфискацией имущества. После первоначального досмотра они все были удивлены, что нашли больше, чем рассчитывали. Поэтому во второй половине дня опять меня повезли в мастерскую, опять стали все вытряхивать. Параллельно сделали обыск дома. Вывернули, забрали всю технику, которая там была, все носители информации. У мамы моей тоже дома сделали обыск. Пытались найти что-нибудь носящее военную тематику. Изъяли очень большое количество ценного оборудования, деталей. На очень большую сумму денег. Все это забрали. Закрыли меня потом на подвале в этом МГБ.

- Что он собой представляет? Это именно подвал или тюрьма?

- Это именно подвал. В областном управлении СБУ три здания. Одно находится на ул. Советской, второе параллельно ему находится на ул. 5-й Донецкой, и между ними – третье здание. То есть, они как бы в форме буквы «П». И вот под средним зданием у них целый подвал занят камерами. Восемь камер. Из них пять одиночек, и три групповых камеры. Меня посадили в камеру номер пять. Это такая групповая камера. И в этой камере за время моего сидения ( я там больше шести месяцев просидел) находилось от двух до восьми человек. Условия содержания очень такие аскетичные. Утром в шесть утра - подъем, начинают по одному человеку выводить в туалет. Туалет один, находится в конце коридора. Под конвоем по одному выводилит. Примерно часов в 7 – 8 - завтрак. Тарелка ячневой каши и кружка кипятка. Потом в течении дня людей могут выдергивать на следственные действия, на допросы, кого на пытки…. Вечером часов в шесть – семь - еще раз кормежка. Это опять тарелка ячки и кружка кипятка. И часов в восемь вечера в туалет по одному выводили.

- Два раза в туалет всего? Никакой параши? Ничего?

- Бутылки дали. Если что, то помочиться в бутылки можно пятилитровые. Всё! И в 10 отбой.

- Это скотские, а не человеческие условия.

- Ни окон, ни вентиляции! Ничего нет. Одна – единственная металлическая дверь в каждой камере и дырка для подачи еды. Все перемещения по территории МГБ проходят: сперва руки высовываешь в эту дырку, одевают наручники на спине, потом дверь открывают, мешок на голову и все перемещения с мешком на голове и с наручниками за спиной застегнутыми. Выводили либо к оперативникам, они находятся в здании, которое на ул. Советской, либо к следователям, которые находятся в здании параллельном, на 5-й Донецкой. Это - один единый двор. Здания там стоят. Других перемещений никаких. Раз в два месяца вывозили в суд для продления меры пресечения. На два месяца продлевали.

- Вас допрашивали?

- Регулярно меня и допрашивали, поначалу и побили, попытали. Ну, так, разово было. И кулаками, и палками, и книгами по голове. По-разному было. У меня после этого микроинсульт был, рука отнялась правая. Четыре месяца не работала. Медработник местный сказал: «Ничего. Ты руку массируй. У тебя времени полно». Ну, ничего. Восстановил понемногу.

 Других еще током били. Мне с этим повезло. Они посмотрели, наверное, что могут перестараться и недоживу. Меня, когда арестовывали, засветили в телепередачах, что взяли украинского шпиона и так далее. Поэтому, раз я засветился, они старались меня прессовать так, чтобы я не умер. Потому что иногда люди умирали. А там и током пытали, и избиения. Все подряд. И лишали возможности дышать, «слоника» делали. Там много способов есть… Так что, мне повезло, что я засветился на телевидении. На меня, так сказать, мягко повоздействовали. По отношению к другим было много жестче, жалко людей просто было. И я, короче, пробыл на этом подвале до 31 мая семнадцатого года, когда меня перевезли на Луганскую тюрьму, на луганское СИЗО. Там поместили тоже в камеру повышенной изоляции № 329-ть. Под постоянный присмотр.

- Сколько там было человек?

- Четверо. Сидел с заключенными уголовниками, которые убийцами были, торговцами наркотиками, не политическими. И оттуда же меня всё лето 17-го года возили на суды. Примерно где-то 12 судов было. Военный суд меня судил. На суды возил «Беркут» меня туда возил, на суды. Суд проходил в закрытом формате. Для того, чтобы доказать мою вину по 343-й статье « разжигание ненависти». Для этого с Сахалина, по-моему, они привезли доцента – лингвиста политической направленности Унукович Екатерину Андреевну. По-моему, так её звали. Она делала заключение, что мои посты в Фейсбуке носили «разжигающий ненависть характер». Потом другой человек, от военных, делал экспертизу координат, которые я передавал на Украину. По военным объектам сделали заключение, что я передавал точные координаты. Меня это порадовало. И на основании этих двух заключений и скриншотов моего Фейсбука мне вынесли приговор – 14-ть лет особого режима заключения.

- Потом отправили в колонию?

- Нет, мой адвокат подал апелляцию, и меня оставили в СИЗО до рассмотрения апелляции. А так как Верховный суд там не работает, а дело было подсудно Верховному суду, то оставили в СИЗО в той же самой камере повышенной изоляции. И там я пробыл до обмена - до 27 декабря.

- Когда и как узнал, что готовят к обмену?

- Последние три месяца, когда я в камере находился, оперативник, так сказать, сжалился над нами и телевизор притащил. Благодаря ему последние три месяца у нас был маленький настольный телевизор и мы имели возможность смотреть российские телеканалы. Других там не было. И ближе к обмену там постоянно в новостях показывали, что вот товарищ Путин прилагает усилия, чтобы поменять заключенных. И тогда я стал предполагать, думаю, если ему такой делают пиар, значит, будет обмен. Другое дело, какое количество и кого поменяют. От зэков я слышал, что около восьмидесяти человек с политическими статьями украинскими находятся на территории тюрьмы. А поменяли только 16. То есть фактически одну пятую часть.

За два дня до обмена тех, кто с политическими статьями сидел и которых готовили к обмену, в том числе и меня, по одному впускали в спецчасть и давали писать два заявления. Одно заявление на имя Пасечника с просьбой о помиловании, и второе заявление о том, что я не возражаю, если будет обмен, чтоб меня поменяли. Что меня конкретно меняют, я узнал в день обмена. Каждое утро, что в подвале, что в тюрьме начинается с того, что проверяют состав заключенных, все ли живы или на месте, ну, там по списку. И мне на этой проверке говорят: «Давай, Неделяев, собирайся. Через час едешь». Ну, вот фактически за час до обмена я узнал, что конкретно уже будут менять.

- В Счастье обмен был?

- Нет, обмен был в Майорске. Через Майорск проехали, ближе к Константиновке, оттуда уже дальше. Там логистический центр. С этого логистического центра уже автобусом повезли дальше. Сперва на аэродром возле Константиновки и вертолетом оттуда в Харьков, потом из Харькова ИЛ-76 на Киев. И в Феофанию всех отправили на медобследование. После обмена три недели примерно провели мы в больнице и потом сказали: «Все, ребята! Вы свободны! Куда хотите идите!» Ни документов, ни денег! Ничего! Хорошо волонтеры приехали вещи какие-то из секонд-хенда привезли. Ну, и всё!

P.S. Мы, луганчане, все в той или иной мере остались жить в 2014 г. Этот кровавый день сурка продолжается уже пятый год. Закончится он для нас с возвращением в родной город. А пока у каждого из нас своя война, в которой современное украинское государство является очень уж ненадежной опорой.

Надеюсь, что интервью Эдуарда Неделяева напомнит забывчивым реалии открытого террористического режима сателлитарного типа, который был установлен в так называемых «Л/ДНР». Этот режим столь долго сохраняется не только по причине поддержки Российской Федерации. Он сохраняется и потому, что нынешняя украинская власть предпринимает недостаточные усилия для освобождения Донбасса, для нахождения общего языка с его жителями. Он сохраняется благодаря контрабанде и другим нелегальным практикам, коими пронизана линия соприкосновения.

Примечания для нелуганчан.

Советская – центральная улица города, на ней находится здание СБУ.

Заречный, Степной, Мирный, Южный – жилые кварталы.

Камброд, Медгородок – районы Луганска

Завод ОР – тепловозостроительный завод, который носил имя Октябрьской революции (отсюда аббревиатура ОР)

Унукович Екатерина Андреевна – сотрудник «Луганского национального университета имени Тараса Шевченко», который работает в «ЛНР» и присвоил имущество и имя Луганского национального университета имени Тараса Шевченко, который эвакуирован в город Старобельск. Упоминание Сахалина во время судебного процесса, видимо, было дымовой завесой.