...По тёмной танковой броне скользили быстрые блики, словно вокруг то и дело сверкало пламя разрывов. Но никаких разрывов не было. Тихо было. Так тихо, как это возможно лишь во сне.
Денис ждал Рика, но смотрел на монументально замерший танк. Ему казалось, что танк живой. И он не мог понять, откуда на нём эти тревожные блики. По аллеям сквера и по улицам ходили безмолвные люди. Ходила странно: будто медлительно маршировали во сне... На башне танка вдруг распахнулся люк, и оттуда высунулся Рик, деловитый, подтянутый, быстрый. Спросил у Дениса:
— Давно ждёшь? Извини, мне некогда. — И опять нырнул в башню.
— Стой!.. — вскрикнул Денис. А сам не двигался с места.
— Нельзя, — снова высунувшись, сказал Рик. — Я тороплюсь. Надо перевозить раненых, ведь автобус взорвали. И много наших ранено... А ты — ты тоже будешь раненым! Но не бойся, такая у нас игра...
— Рик!..
— Нельзя, у нас война.
— Но это же не та война! Та война давно кончилась!
— Нет. Война не кончается... — Рик вздохнул. Поднял глаза и опустил. — Ты... ты потом приходи ко мне, ладно?
— Куда? — спросил Денис.
— Ну, сюда. — Рик оглянулся на плиты братской могилы. — Там ведь есть и моё имя... Прощай.
Люк захлопнулся с грохотом, будто что-то обрушилось, а Денис вдруг сказался на остановке, где стоял автобус, длинный, двухъярусный и тёмный, и автобус этот ждал его, Дениса, и безмолвные пассажиры ждали, а молчали они, видимо, потому, что лица у них были полностью забинтованы. Они даже не шевелились. И не дышали… А автобус уже ехал, прямо-таки летел с огромной скоростью по узкой горной дороге, и справа была пропасть, а слева скала — Денис хотел спросить, куда мчит автобус, но, оказывается, он это знал: в Электрический город, это где-то на другой стороне... Потом опять были улицы родного города, и сквер, и танк на постаменте — танк был неподвижен, но Денис почему-то знал: сейчас танк выстрелит, стоит лишь автобусу попасть в направление его ствола, ещё немного, вот сейчас...
— Рик!!! — в страхе кричит Денис, но танк стреляет...
...Денис проснулся, комкая в руках одеяло. Сон быстро таял, испарялся из памяти, оставляя, однако, тревогу неясной, неосознанной вины и уже позабытую горечь. Денис некоторое время лежал, ни о чём не думая, невольно возвращаясь к гаснущим чувствам.
Но в другой комнате пискнули часы, и Денис торопливо вскочил, чтобы узнать время, чтобы не опоздать к Рику, чтобы... Было девять. Денис послушал тишину — родители на работе, каникул им не полагается — и пошёл умываться. На ходу нанес тяжёлый прямой удар по висевшей в коридоре груше, но боксировать и делать разминку не захотел.
На кухне он включил радио, он почти никогда не слушал радио, а сейчас рука потянулась почему-то сама. Может, в новостях скажут о том, что теперь на Полуострове... Но на Полуострове и даже через пролив всё спокойно, и Славик с Лориком сколько раз повторяли: спокойно, спокойно... Разве группу выпустили бы туда, где возможны беспорядки? Родители всё равно звонили, приходили, спрашивали… Но ведь и тогда все эти “симптомы гражданской войны”, как сказал кто-то, были там, на юго-восточной стороне, а не на Полуострове. Там теперь другая страна. Чужая. Но, кажется, и там уже не стреляют.
Денис завтракал без спешки и почти не прислушивался к тому, о чём жужжали радиоголоса.
...День был солнечный и ветреный. По дороге носились сухие прошлогодние листья. Денис ловил запахи, принесенные издалека. Он шёл к детсадику и немного беспокоился: вдруг Рик не придёт. Что-нибудь помешает — он ведь только перебрался в этот город. Вадька Бахмет с родителями всего лишь из квартиры в квартиру переезжает, и то вынужден был отказаться от похода. У Рика, пожалуй, сложностей побольше. Денис шагнул в сумрак павильона и посмотрел на часы. Было как раз ровно десять, и он с сомнением шевельнул щекой, однако из-за стены бесшумно появился Рик в своём брезентовом комбинезоне и без шапки.
— Салют! — бодро сказал он и крепко пожал руку Дениса.
Сейчас он выглядел не задумчиво-усталым, как вчера по дороге домой, а деловитым, энергичным, спокойно-весёлым.
Денис спросил:
— Ты на сколько вольный? У меня часа четыре будет.
— А у меня — двадцать четыре! — засмеялся Рик. — Я навсегда вольный, от и до.
Денису показалось, что смех Рика прозвучал неестественно. Он спросил:
— Ты в школу ещё не оформился?
— Повременим, — с прежней лёгкостью откликнулся Рик. — Всё равно одна четверть осталась. Не начинать же учебный год с последней четверти.
— А, ты, значит... — Денис покачал головой. — Пон-нятно... А как же ты потом будешь?
— Потом — это потом, — ответил Рик. — Аттестат мне сделают, хоть с золотой медалью.
— А знания? — хмыкнул Денис.
Рика это, видимо, задело. Он встал напротив Дениса и отчётливо, по взрослому, проговорил:
— Во-первых, на моей образованности всё это никак не отразится. Во-вторых, скажи-ка мне, много чего ты запомнил за прошлый или позапрошлый класс? Ну?
Денис пожал плечами, затем усмехнулся.
— Ладно, отстань, ты прав.
— Нет, погодь. Ты, вообще, думал, зачем ходишь в школу?
— Думал, между прочим! — завёлся Денис. — Затем, чтобы быть под присмотром до совершеннолетия.
Рик захохотал и захлопал себя по бёдрам.
— Ты чего? — спросил Денис.
— Всё в норме, — ответил Рик. — Но ты молодец, законно.
— Почему?
— Потому! А про школу — правильно. Я читать и считать научился в пять лет, а всякие географии, биологии и астрономии прочитал классе во втором или третьем, когда макулатуру собирали.
— И я где-то так, — вставил Денис. — Меня однажды мои старики пилили насчёт двоек, а я разозлился и говорю: а ну, давайте формулу серной кислоты! Ни гу-гу. А Фермопилы — это о чём? Опять облом. Ну, и так далее... — Денис вздохнул. — Только всё равно я им ничего, конечно, не доказал. А учителям — тем более. Они почти все как эти, куклы-марионетки. Говорят только то, что начальством разрешено.
— А я доказал... — помолчав, негромко произнес Рик. Посмотрел на Дениса. — Был у меня один раз интересный разговор. Один кент, он хорошо умел рассказывать... У него были все права и... всякие методы. Воспитания. Ну, детская комната, специнтернат, менты с дубинками...
— И... что? — напряжённо спросил Денис.
Рик усмехнулся жёстко и нервно.
— Сначала ничего, — сказал он. — А потом у меня появился “маузер”, старинный, девятимиллиметровый, покажу потом... Пуля моего “маузера” — веский аргумент... Да нет, я не стрелял, не думай. Это не понадобилось.
— А кто он?
— Он-то? Раньше был просто учителем. Потом — директором специнтерната.
— Это было уже после лагеря? — спросил Денис.
— После, — нехотя ответил Рик, царапая ботинком асфальт. Ботинки у него были крепкие, тяжёлые, военного образца.
Денис провёл ладонью по скамейке павильона, где они сидели. Скамейка оставалась чистой, хотя везде вокруг были мусор и пыль. Детский сад считался закрытым на ремонт, но никто ничего не ремонтировал.
— Ты, значит, прошёл огонь и воду... — вздохнул Денис и почувствовал неприятие к собственным словам — эти слова были как бы не его, их сказали в кино или в книжке про настоящую беду, или про сломанные судьбы... Но в речах Рика тоже звучали непривычные фразы с той, с другой стороны. Денис поглядывал на Рика, ему временами представлялось, будто они с ним не расставались тогда, в лагере, а были вместе. Вернее, неподалёку друг от друга. И каждый знал, что с другим всё в порядке, и от этого было спокойней... Возможно, и Рик чувствовал что-то подобное. Они на миг встретились взглядами. Рик спросил:
— В твоей группе что за народ?
— Ты же видел, — не понял его Денис.
Рик нетерпеливо мотнул головой.
— Люди надёжные? Дружные?
Денис неопределённо шевельнул плечами.
— Честно говоря, не очень... Ну, если по-настоящему, по большому счёту. Но вообще — держимся. А что?
— Что?.. Поход — дело серьёзное.
Денис усмехнулся снисходительно.
— Я, пожалуй, догадываюсь, — сказал он с подковыркой. — Пожалуй, не новичок, если меня заместителем руководителя выбрали. Да и остальные, пожалуй, не в первый раз...
— Октябрята — храбрые ребята? — подмигнул Рик. Он явно провоцировал: сидя на скамейке, развернулся к Денису и смотрел с весёлым хитроватым прищуром.
Денис смерил его взглядом и сказал тоном соболезнования:
— Между прочим, в моей возрастной группе я по рукопашке взял первое место на городских соревнованиях. Совсем недавно.
Рик, всё так же улыбаясь, пружинисто вскочил и принял стойку. Денис продолжил со вздохом:
— И, пожалуй...
— Пож-жалуй, встань, — мягко сказал Рик. — Можешь, пож-жалуй, работать ногами и, пож-жалуй, с запрещёнными приёмами.
Денис театрально развёл руками и поднялся. Он чувствовал, что не сможет ударить Рика так, как другого соперника в спарринге. Он не был готов к такой вот пробе сил с Риком. Оглядевшись, Денис поморщился и сказал:
— Давай тогда пойдём на Станцию. Там хоть спортзал, маты...
— Не-ет, — зубасто заулыбался Рик, продолжая насмешничать. — Драться, пожалуй, не в спортзалах проходится. А матов я тебе могу сейчас наговорить, сколько хочешь. Ты сам-то не можешь, что ли?
Денис решил больше не тратить слов и, закрывшись, стал ожидать атаку Рика с видом благодушным и доброжелательным. Рик не торопился. Принялся плавно обходить вокруг Дениса, держа его в напряжения обманными движениями, качками. Двигался Рик очень чётко, экономно и, как всегда, бесшумно. Внезапно он быстро опустил руки и шагнул назад, глядя мимо Дениса. Проследив его взгляд, Денис сделал то же.
К ним приближались посторонние люди, они шли не к ним, конечно, они шли по своим делам — попить пива и поговорить про свою жизнь. И неизвестно ещё, кто здесь был посторонним — Денис с Риком или эти четверо, ведь именно стараниями последних, по всей видимости, в павильоне поддерживалась относительная чистота. Старшему было лет семнадцать, другому около пятнадцати (он был из соседнего с Денисом дома, его звали Гешей), а пиво в пакетах нёс самый младший, кругловатый, лет тринадцати. В напомаженных губах четвёртой держалась сигаретка.
Денис посмотрел на Рика и понял, что стычки не миновать. Ну, что ж, в чём-то это даже лучше, чем спарринговать здесь друг с другом. В глазах Рика читалась та же мысль.
Пришедшие разговаривать “за жизнь” были настроены миролюбиво, только вот наличие в их павильоне малолетних чужаков казалось им совершенно неуместным. Старший, зная, что вопрос отсутствия посторонних его положению не соответствует и, в общем, решится сам собой, лишь посмотрел сквозь Рика и Дениса скользящим взглядом и принялся щёлкать зажигалкой, закуривая. Девчонка сказала Геше что-то забавное, а с инициативой выступил толстенький меньшой. То есть, подошёл к Рику и Денису и в доступных ему выражениях посоветовал уйти. А не то, мол…
— Игра... — обращаясь к Денису, с непонятной грустью сказал Рик. Затем повернулся к толстенькому и участливо спросил: — Мешаем, да?
Тот удивился и даже обиделся.
— Ты шо, не понял, да? — Он оглянулся нерешительно на своих компаньонов. — Гля, козлы... Жора, а шо они...
Жора все ещё щёлкал неисправной зажигалкой, не догадываясь подкурить у подруги. Геша сказал очень плохие слова и стал надвигаться на Дениса с Риком. Жора вдруг остановил его:
— Не трогай. — Он, наконец, задымил и сел на противоположную скамейку. — Они тут отношения выясняли. Ну?
— Ну? — повторил Геша, глядя на Дениса — узнал.
— Антилопа гну, — резко и насмешливо сказал Рик.
— Не трогай, — опять остановил Гешу старший Жора. — Пацаны... Хотите пойти домой чистыми? А?
— Ага, — тут же откликнулся Рик.
Денис шагнул ближе к нему, готовый мгновенно броситься на помощь. На защиту. Рик не знал, с кем имеет дело. А Денис вспомнил этого Жору, вспомнил всё, что знал о нём. И подумал, что дело может закончиться невесело: Жора знался с наркотиками, а такие на всё способны... И Геша стоит с рукой в кармане, что там у него... Денис незаметно переменил стойку, приготовив свой любимый прямой удар. Жора сбил пепел и уселся на скамье поудобнее.
— Ну как? — сказал он. — Поняли, что надо делать? Махайтесь давайте. А то мы поможем... А кто победит — тому пиво. Так и быть, угостим. А, Ролик?
— Ага, — заулыбался толстенький меньшой Ролик и тряхнул пакетами, которые всё ещё держал в руках.
Пиво вспенилось, хмурый Геша дал за это Ролику лёгкий подзатыльник. Девчонка молча курила и плевала на пол.
Рик посмотрел на Дениса и спросил, кивая на пакеты:
— Ты любишь пиво?
— Только портер. — Денис слегка растерялся, но ответил сразу.
Геша не выдержал — грубо выругался, кривя мокрые губы, замахнулся, и тогда всё началось: Денис бросил кулак в переносицу врага, но лишь слегка задел его, потому что перед этим брезентовой молнией мелькнула рука Рика, и Геша уже падал, и уже в полёте был и толстенький Ролик, теряя пакеты с житейским напитком; что-то проверещала девчонка, но Денис не слышал и не видел её, он видел нож, возникнувший в кулаке у Жоры — а сам Жора не сидел на скамье и даже не стоял, он вперевалочку приближался, поигрывал лезвием и бормоча гаденькое “а-тя-тя”... Неизвестно, на что он надеялся — ясный день, и люди вон на улице, — впрочем, Денис об этом не думал, Денис ни о чём не думал, всё мгновенно рассчитав: ударом ноги отбросить в пивную лужу Гешу, меньшой не противник, девчонка тоже не в счёт, и тогда с Риком они... Но это уже было излишне. В руке Рика сверкал не просто нож, а клинок в локоть длиной, с цепочкой вокруг запястья — не выбьешь... Отведя плечо, Рик медленно и ровно наступал. Просто шёл.
Это было красиво. Денис замер, глядя только на Рика, как бы сразу забыв об опасности, о Жорике с ножом, о Геше и Ролике в лужице, о перепуганной девчонке с погасшей сигареткой. Всех их просто не было. Да и опасности никакой давно уже не было. И быть не могло...
Рик остановился у выхода из павильона, где проходила граница солнца и тени. Спрятал клинок в длинный карман-ножны на внутренней стороне голени. Бросившие свою даму парни уходили, озираясь на Рика, и говорили с недоумением, что он псих ненормальный, придурок, на фиг он нужен, ещё связываться с такими... найдем другое место... Девчонка обогнала их и шла впереди и тоже оглядывалась, сквозь них.
* * *
Брезентовый мальчик вернулся в сумрак запущенного павильона.
— Игра, — сказал он с лёгкостью, за которой таилось что-то ещё.
Денис промолчал. Ему показалось вдруг... но нет, ничего... Он прерывисто вздохнул и посмотрел вокруг. Зачем существует всё это? Весь этот мир…
На кирпичной стенке был нарисован самолет. Ярко-зелёный-весёлый. С алыми звездами. Наверное, он не похож на те морские штурмовики с Авианосца.
Рик подошел к Денису и тихо тронул его за плечо.
— Ты что? — спросил он.
Денис покачал головой.
— А если не игра?
Рик тоже посмотрел на игрушечный нарисованный самолётик. Лётчик у него был светлоголовый брезентовый мальчик.
— Игра — не игра, — сказал Рик, — не игра — игра... Ах-ха!
“А-тя-тя...” — вспомнилось Денису, и он вздрогнул от отвращения, а потом запоздало разозлился: его напружинила унаследованная с чистотой крови ненависть, ненависть к пошлости и мерзости… Но никого уже не было вблизи.
— Покажи свой меч, — обернувшись к Рику, сказал он.
Рик снова вынул клинок и протянул Денису.
— Вещь, — сдержанно оценил тот, накинув на запястье цепочку. Покрытая деревом рукоятка была тяжелая, лезвие водилось хорошо. — Пожалуй, и голову снести можно.
— Можно, если нужно, — зубасто ухмыльнулся Рик. Задумчиво посмотрел на Дениса, что-то решая. Потом дёрнул “молнию” и распахнул комбинезон: — Смотри.
— Ох-хо-о... — изумлённо выдохнул Денис. — Да-а...
Под брезентом был небольшой оружейный арсенал.
Газовый баллончик со знаком смерти, гильзы с сигнальными ракетами, “штуковина”, смахивающая на детонатор. На ремешке висел телефон, очень дорогой, судя по виду. В кобуре под мышкой угадывался пистолет. Денис присвистнул, продолжая удивляться.
— Ствол, что ли, настоящий?
— Газодробовой, — ответил Рик. — У меня “маузер”, я говорил... Но он особый, я его не ношу просто так. А этот... — Он вынул воронёный револьвер и дал Денису. — Этот тоже хорош. Если в упор — считай, кранты.
Денис взвесил в руке револьвер, осторожно покрутил массивный барабан. Прицелился просто в стену. Но под прицелом вдруг оказался маленький летчик, и Денис нервно дёрнул ствол в сторону.
— Это ещё что... — сказал Рик, впечатав в свободную ладонь Дениса тяжелый округлый предмет. — Нормально?
Денис рассмеялся, потому что удивляться уже не мог. Он вернул револьвер Рику и осторожно, ощущая лёгкую весёлую страшинку, подвесил гранату на пальце за припорошенное ржавчиной кольцо.
“Лимонка” качнулась и повисла неподвижно.
— Д-да-а, — опять сказал Денис и покачал головой. — А атомные бомбы на вес продаёте или поштучно? В розницу или только оптом?
Рик улыбнулся и спрятал гранату.
— Атомная бомба — оружие политическое, а не военное, — сказал Рик. — Это Стратег говорил.
Денис неопределенно хмыкнул.
— Покажь телекс, — попросил он. — А верёвка зачем?
— Это кожаный шнурок, — объяснил Рик, — если кого связывать, этим лучше всего. А это сигнальные ракеты. Если прицельно да изблизи, считай, моменто мори.
Денис опять покачал головой и подумал, что если Рик так дерётся при всех своих железяках, то каким, интересно, бойцом он будет налегке? Явно посильнее, чем сам Денис... Но это почему-то не задело в душе Дениса ни одной тёмной струнки. Скорее наоборот. Однако... Здесь, в новом незнакомом городе — какая опасность заставляет его таскать на себе столько смертоносного груза? Со шпаной он справится голыми руками. Может, он скрывается от кого-то и ждёт нападения? Может, просто решил похвастаться... Или это привычка? Денис взвесил телефон в ладони, посмотрел на засветившийся дисплей и вернул Рику.
— Я знаю, что ты подумал, — сказал Рик.
— Я подумал, что никогда бы не подумал — знаешь, о чём? О том, что на тебе столько всего. А внешне и незаметно...
Рик криво усмехнулся и кивнул.
— Пойдём куда-нибудь, что мы тут... — Он сунул руки в карманы и сказал, шагая рядом с Денисом: — А ещё ты подумал: пацан свихнулся, бегает со всей этой амуницией, играется... Мальчик-война… Так?
— Не так, — хмыкнул Денис. — Вояка из тебя получается, а этот... психолог из тебя так себе. На чокнутого ты не похож, пожалуй. Но я по правде, не понимаю, зачем тебе столько артиллерии.
Они перелезли через забор детского садика и сказались на людной улице. Было тепло, многие шли без шапок. Рик спрятал нос в отворот комбинезона, и от этого казалось, будто ему холодно. Но ему не было холодно. По-другому было. Уже давно.
А может, нет, может, дело просто в том, что теперь — новый город и новая жизнь, и новые друзья. А старые... У него, конечно, есть настоящий друг. Или был. Те двое во взорванном автобусе... Нет, о друге он сказал бы не так. Игра — не игра — игра. А если не игра? И кто тогда будет рядом с ним, кто против? Ведь война не кончается — это, кажется, он так сказал.
— Поехали куда-нибудь, — предложил Рик, глядя на медлительный троллейбус. — Я вчера прокатился на такой колымаге, это лучше автобуса.
— И как? — спросил Денис.
— Нормально. Я сзади, на лесенке.
Денис усмехнулся и хотел рассказать, как однажды он тоже вот так повис на задней наружной лесенке троллейбуса, а у него “на хвосте” повис милицейский патруль, и как пришлось удирать от дюжего сержанта с дубинкой, и всё это видела Лорик, которая ехала в том троллейбусе и погибала от сдерживаемого смеха (сержант был её двоюродным братом). Но Рик сказал:
— Это привычка...
Он вернулся к прерванному разговору, и Денис сразу почувствовал это. Рик высунулся из комбинезона, проводив глазами стайку девочек.
— У вас тут нет ничего... такого, — продолжил он. — А у нас таких, как я, часто стали хоронить. Ну, в последнее время реже, понятно. Но это потому, что уже почти некого. Хоронить. Кто мог, тот ушёл. Кто не мог, того... “ушли”. Когда чёрные взяли город, то постреляли на славу. Снайперы со всего бывшего Союза слетелись...
Денис помолчал, потом сказал осторожно:
— Но если снайперы... Ну, они же смотрели — это солдат, это старуха, это мальчишка.
Рик оживился:
— Да! Оптика — это вещь. Смотрели чётко: смуглый и черноволосый, значит, живи. Светлый — умри. Думаю, ни одного русского не пропустили, если попал под прицел… — Рик неожиданно дёрнул Дениса за рукав и потянул к подъезжающему троллейбусу. Бросил на ходу: — В мире есть два цвета: белый и чёрный, понял.
...Там солнце светит ярче и греет сильнее, а в небе реже появляются облака. Это было и раньше, и есть теперь, и это будет потом, только уже как-то иначе. Целую вечность стоят, целую вечность спят беспробудным сном равнодушные горы — о чём могли бы быть их сновидения? О чём могло бы тревожиться ушедшее в свои глубины море? Город, город лежит между ними! Близится к воде, поднимается к вершинам, на месте старых домов возникнут новые, уйдут одни и придут другие. Что ему, городу? Многие годы прошли по его улицам, по крутым дорогам смутного времени. Почти край земли. Граница... Тишина словно прибита к асфальту, осторожные шорохи тают на рассвете. Ближе к вечеру запираются двери. В заклеенных крест на крест окнах гаснет свет, или его не включают вовсе, наверное, нет электричества... А может, всё не так, и никто не стреляет по окнам, и нет в них белых полос, а есть обыкновенный домашний уют. Снежные вершины поят город ручьями, в открытую форточку мягко дышит море. И тишина на улицах —просто тишина. Лёгкий бриз уносит в горы зной, а впрочем, сейчас ведь весна, цветут сады, а тревога хоть и не забыта, но она не бьёт по нервам, и так — хорошо... До тех пор, пока...
“Конечная”, пробормотал водитель, открывая двери.
В сквере среди голых лип и берёз местами ещё держался не растаявший снег. По веткам прыгали неуклюжие вороны. Солнце было до боли ярким, оно сверкало в лужах и плавилось в свежей весенней грязи. Мальчишки обогнули футбольное поле и зашагали по аллее, ведущей в парк. Вдали темнел сосновый бор. Почти никого не было вокруг, лишь на поляне за теннисными кортами кто-то тренировал собаку, да перекликалась где-то детвора.
Денис посмотрел на Рика. Тот шагал рядом, поглядывая на солнце и от этого смешно морщась. Почувствовал взгляд Дениса, кивнул вопросительно.
— Всё забываю тебя спросить, — сказал Денис. — К бою-то ты готов, а как у тебя с походной снарягой? Надо чего-нибудь?
Рик пренебрежительно фыркнул.
— Ты четвёртый или пятый, кто у меня про это спрашивает, — сказал он. — Слышь, а из вашей группы... то есть, из нашей, кто-нибудь ещё ходил по этому маршруту, кроме Ларисы Эдвардовны?
На сей раз фыркнул Денис.
— Нет, я же говорил... — Он засмеялся, глянув на недоумевающего Рика. — Если ты скажешь “Лариса Эдвардовна”, тебя не поймут. Или поймут неправильно.
— Не понял, а как правильно? А-а, вспомнил... А ты — у тебя есть погремуха?
— Есть, — вздохнул Денис, — Замок. Это Ианко так обозвал, который у Славика.
— Понял. А почему — Замок?
Денис скептически шевельнул щекой и нехотя разъяснил:
— У нас Лорик — комвзвода. Это Славик её так дразнит... А я у неё в заместителях, в этом походе даже официально. Получается, замкомвзвода, замок.
Рик глянул на Дениса с уважением, вытянул губы трубочкой:
— У-у-у... Нача-альство.
— Иди-ка ты!..
Рик тихонько захохотал и быстрым движением потёр нос и щёки. Но тут же сказал без смеха:
— Замок — нормально. В походе всё должно быть по-военному.
Денис покосился на плотный капюшон его комбинезона и вспомнил о том, что скрывается под брезентом. А что скрывается в нём самом?
— Рик, а кто у тебя в нашем городе... если не секрет?
— “Секрет, какой ещё секрет, секрета никакого нет, я просто лишняя деталь, меня и выбросить не жаль”, — посмеиваясь, пропел Рик.
Денис хмыкнул, пряча смущение.
— Что это ещё?
Рик сказал без улыбки:
— Это шутка, песенку из мультика переделал... Шутка. — Он беззаботно зевнул. — Я ещё ничего не решил, Диса.
— Насчёт чего?
— Насчёт вашего города.
— А я... Я думал, ты насовсем...
Рик посмотрел на него отстранённым взглядом. Наверное, хотел о чём-то сказать, а может, и сказал. О штормовом ветре на мокрой палубе Авианосца, о лётчиках с морских штурмовиков, совсем не похожих на того малыша с детсадиковского рисунка, о похожем на него мальчонке, который лежал на асфальте, пока его не унесла ночь, потому что все знали: в мире есть только два цвета — белый и чёрный, — а война никогда не кончается, а он был светло-русый и этого так и не узнал.
— ...Дом, где я жил, тоже сгорел, — скучающе говорил Рик. — Но я всё равно не собирался туда возвращаться. Тётка как раз… в общем, умерла, а там у меня больше никого... Да и городок этот мне не родной-любимый, родился-то я не там.
— А где? — спросил Денис.
Рик ответил, и Денис вспомнил, что название этого города он слышал давно, когда гражданская война только-только начиналась. Или, может, не заканчивалась? Далеко. Ещё дальше. У крайних границ преданной империи...
Денис вдохнул запахи весеннего парка, они были будоражащими и тревожными. Небо сделалось мглистым. Не испортилась бы погода... Особенно там, в горах. Всё-таки межсезонье...
— Значит, ты прикинул и... и решил вернуться, — медлительно сказал Денис.
Рик смотрел, не мигая, на южный горизонт.
— Я ничего не решил, — возразил он. — Я говорил тебе...
Денис разглядывал асфальт. Асфальт был влажный, с прилипшими прошлогодними листьями. Листья уже наполовину впитались в каменную кору.
— Тебе я могу объяснить... — Рик переступал через эти листья. — Но это военная тайна, понял.
— Если не хочешь...
— Помолчи... — сморщился Рик. Снова нырнул в комбинезон. — Там, в горах, почти на маршруте, есть одно место… Небольшой арсенал. Но взвод вооружить можно. Вот я и собираюсь передать всё это нужным людям.
— Боевикам?
— Ну, где-то так. Хотя, скорее, наоборот, они ведь защитники... — Рик зло сузил глаза и усмехнулся. В его глазах была не только ненависть. — Эти парни будут бить чёрных до последнего... И я тоже. До последнего.
Денис сказал, сам не зная, зачем:
— Скоро, наверно, всё кончится. — Он тут же угадал ответ Рика:
— Всё только начинается! — Рик засмеялся, прищурено глядя на туманившееся небо. — Начинается, ты хоть газеты читай... Потому что война не кончается.
Денис вздрогнул — он знал, что уже слышал это от Рика, но забыл, что слышал во сне. А теперь вспомнил. И сон тоже вспомнил. И хотел рассказать этот сон Рику, но тот спросил:
— А что там? — Он махнул рукой на изгиб аллеи, где была Поляна Сказок.
— Пойдём, — предложил Денис. — Это интересно, увидишь.
— Ага... Парк-то ещё не работает?
— Нет, ещё не сезон. Только с первого мая...
— Жаль, — вздохнул Рик. — Так ни разу и не прокатился на колесе обозрения.
Оба посмотрели на застывший в небе огромный решётчатый круг. Денису что-то не понравилось в словах Рика, но он не уловил, что.
Широкая аллея уходила в сторону, будто уступала место заколдованному уголку на перекрестке сказок. Среди узких кирпичных тропок причудливо изогнулись деревья, на вкопанных в землю пьедесталах замерли Морозко, Кот-в-Сапогах, Баба-Яга. У огромного пня собрались гномы с пивными кружками, в кустах прятались злые тролли. Были также горнисты и барабанщики, совсем не сказочные... Рик долго и задумчиво смотрел на фигурку Стойкого Оловянного Солдатика. Он угадал всех персонажей, Денис даже удивился.
— А что? — пожал плечами Рик. — Я любил читать в молодости... — Он улыбнулся и подошёл к следующей скульптуре. — А вот этого не знаю.
— Кажется, это Эльф, — сказал Денис.
— Эльф?.. — почему-то не то удивился, не то растерялся Рик. — А меня…
Он хотел ещё что-то сказать, в чём-то признаться… Но смолчал.
Ребята остановились перед статуей высокого гибкого мальчишки, на отведенном плече которого сидела большая птица, напоминающая орла. В руке Эльфа был тонкий клинок. Эльф не сжимал его изо всех сил и не замахивался, а держал спокойно и уверенно, нацелив в даль. Словно клинок был стрелкой компаса. Или ключом. И Эльф, и его птица чего-то ждали. А может, кого-то? Странно — на плиту постамента зачем-то положили горстку первоцветов. Совсем недавно...
— У тебя есть друг? — задумчиво глядя на Эльфа, спросил Рик.
Денис посмотрел на него быстро и сбивчиво.
— Не знаю... А у тебя?
Рик медленно обернулся к нему и оказал, словно извинялся:
— Понимаешь... Из всех нас я остался один. Ну, идём, что ли… — Он встряхнулся и поводил плечами, как бы разминаясь. Спросил: — А как называется это место?
— Поляна Сказок… — Денис нервно облизнул губы. — А я называю… Поляна Несбывшихся Сказок.
Рик остановился и посмотрел вокруг с непонятным ожиданием.
— Почему? — спросил он.
Денис пожал плечами.
— Не знаю...
Рик снова посмотрел на колесо обозрения, затем перевёл взгляд на статую Эльфа.
— А я знаю, — вдруг сказал он. Повернулся к Денису. — Потому что сказки не сбываются.
Колючий ветер негромко шумел в колючем терновнике. Задрожали от холода лепестки первоцветов. “Кто их сюда...” — с неосознанной горечью подумал Денис. Солнце светило сквозь мглу как противотуманный прожектор всепогодного морского штурмовика.
В конце поляны на перекрёстке тропок лежал большой чёрный камень. Алатырь. “Направо пойдёшь — погибель найдёшь, налево пойдёшь — друга потеряешь…” Но это лишь вспомнилось из какой-то сказки, ничего не было написано на чёрном камне.