Врачи живут здесь 24/7. Роман Водяник о том, как работает больница в Северодонецке под обстрелами

27 апреля российские войска обстреляли Северодонецкую городскую больницу, жертвой стала одна из пациенток, пострадало хирургическое отделение. О том, как работает больница в условиях войны, сколько врачей остались на Луганщине и хватает ли лекарств, Свои поговорили с руководителем Романом Водяником.

Помните ли вы утро 24 февраля? Какие ощущения были, когда узнали, что началась война?

Не могу сказать, что хорошо все помню. Война - это всегда плохое известие. Если конкретно, в памяти остались неприятные ощущения, неизвестность, непонимание. Неясно было, что будет дальше, но была надежда на лучшее.

Я не верил в войну до последнего. Вообще, я считаю, война — это не человеческая ситуация. Это не должно происходить нигде. Поэтому никаких предчувствий не было. Но не было и понимания происходящего.

Эта ситуация дала возможность проверить некоторых людей. В одних пришлось разочароваться, в других, напротив, — утвердиться, более глубоко познакомиться. Некоторые люди себя проявляют с лучшей стороны. Есть поговорка: “Чем вам хуже, тем вы становитесь лучше”. И где-то это проявляется и у нас.

Если ли разрушения в больнице?

Есть попадания снарядов в здания, в корпуса больницы. Часть корпусов разрушены практически полностью: детский соматический корпус, педиатрия (хирургия попала под обстрел после интервью, 27 апреля, погибла пациентка — Свои). Были попадания по пищеблоку — “стратегическому” объекту. Сейчас модное слово “разстекляют”. Так вот “разстекляют” потихонечку здания, корпуса. Ну, а мы стараемся по мере возможности застеклять обратно. Пока справляемся.

Детская больница в Северодонецке. Фото: ЛОГА

Есть ли потери среди персонала больницы?

У нас была трагедия, одну из бригад скорой помощи расстреляли. Грады, мины. Погибло двое людей, водитель и санитарка, находящиеся в момент обстрела в машине. А так, за все время с начала войны многие сотрудники получили ранения, в том числе и я попадал под обстрел.

Ходят слухи, что вы единственный врач, который остался на весь Северодонецк.

Это не правда. Врачи есть. Врачи есть всех профилей. Да, многие уехали, очень многие, но и осталось немало. Сейчас у нас 10 врачей и около 50 медицинских работников, которые остались на своем рабочем месте. Некоторые здесь и живут. Они переехали с семьями, супруги помогают друг-другу. Сейчас мы все вместе. Пришло то время, когда медсестры становятся врачами, а санитарки медсестрами. Моя семья сейчас тоже со мной, в больнице.

За два месяца войны был ли у вас хоть один выходной?

Нет. Больница должна работать. Выходных нет. Человек привыкает ко многому. Значит, так должно быть. Пока действую по принципу “делай то что должен, и будь как будет”. Работать сейчас одновременно и сложно, и просто. Просто, потому что все понятно и осознанно, а сложно, потому что это неправильное состояние и пациентов, и врачей. Не правильно, когда обстреливают больницы, школы, храмы. К такому привыкнуть невозможно. Можно смириться с выстрелами и взрывами, но принять это как нормальное течение событий невозможно.

Чего вам сейчас не хватает?

Мира. Все остальное - технические вопросы. По-моему, Генри Форд говорил: “Вы можете забрать у меня все, здания, заводы, но оставьте моих людей. Если вы оставите моих людей, я все восстановлю по новой”. Самое ценное - люди, и мы их стараемся максимально беречь. Все остальное восстановим, все сделаем. Главное, чтобы люди выжили, и чтобы был мир.

У нас есть резервные источники питания — дизельные генераторы, переносные и стационарные. Сейчас мы объединились, стали одним целым. Если, к примеру нет воды, — это общая проблема. Собираются все специалисты и едут восстанавливать. И так сейчас во всем. Сложно пережить шторм, но еще сложнее штиль. Когда работы больше, то и времени на переживания не остается. Многие люди, которые месяц сидели в подвалах, сейчас просто приходят в больницу и помогают. Они моют полы, убирают территорию, меняют разбитые стекла. Люди просто приходят, и говорят “мы хотим быть полезными, мы устали ничего не делать”.

Где находятся пациенты во время обстрелов?

Когда идет обстрел, пациенты спускаются в убежище. Но, в основном, лежачих больных мы размещаем в коридорах. Это не потому, что нет мест в палатах, а потому, что в коридорах более безопасно. Дальше от окон. Подвал не приспособлен для таких пациентов.

Мы не готовились к войне. У нас нет специально оборудованного помещения, где можно цивилизованно и удобно содержать пациентов, персонал. У нас операционная на седьмом этаже. Реанимация на шестом. Поэтому мы сейчас стараемся тяжелые операции не проводить. У нас больных стабилизируем и дальше, спасибо волонтерам, транспортируем в более безопасные больницы в других регионах. В Днепр, Бахмут, туда, где могут принять.

Если пациент транспортабелен, мы не задерживаем их здесь. Поэтому больше 100 пациентов у нас сейчас не бывает. В основном соматические - инфаркты, инсульты, давление, пневмония, бронхит. Это основная наша масса пациентов на сегодня. Мы лечим всех и никого не заставляем выезжать. Если человек хочет эвакуироваться — даем такую возможность, если нет, после выписки отпускаем домой. Стараемся функционировать в режиме обычной больницы.

Хватает ли лекарств?

На сегодняшний день у нас есть все необходимые для стационара медикаменты. Но существует проблема таргетированных препаратов для всего города: противогриппозные, противовирусные, кардиологической группы. Пациентам, помимо лекарств не хватает мира. Болеет не орган, а организм. И духовная составляющая является очень важным фактором в этой ситуации, стабилизирующим или дестабилизирующим.

Какая сейчас ситуация в городе?

Как говорится, стабильно напряженная. Наша больница крупная, рассчитана на 640 коек, сейчас у нас до 100 пациентов единовременно. Население уменьшилось. Среди пациентов есть и дети. У нас работает педиатр. Есть гинекологи, все специалисты на своем месте.

Вы свыклись с ситуацией?

Все циклично. Да, есть моменты, которые тяжело переживаются. Бывает трудно, бывают размышления какие-то, но потом встряхиваешься, встал и пошел. И так у всех. Я спрашивал у тех врачей, которые остались, почему вы не уехали. Все отвечают, а как мы бросим своих пациентов? Забота о людях заставляет врачей каждый день выходить на работу, независимо от обстрелов.

Некоторые врачи живут здесь, как говорится, 24/7. Зарплату мы платим, работаем с НСЗУ, предоставляем отчетность. Бухгалтерия работает в удаленном режиме. Те сотрудники, которые выехали, получают свою часть зарплаты, те что остались - в полном объеме. Все гарантии по заработной плате у нас выдерживаются. Март у нас выплачен полностью, на следующей неделе выплачиваем апрель. Документы подписаны, расчетные счета подготовлены, деньги на счету есть.