Німці в “хімічному трикутнику”

Дехто скептично і з недовірою ставиться до моїх матеріалів про перебування в Сєверодонецьку німецьких учених-хіміків, які займалися тематикою важкої води. Тож тут подам фрагмент нарису двох авторів, чиї батьки були причетні до виробництва важкої води. Автори нарису — Анатолій Степанович Садовський і Барбара Пітч.

А. Садовський – син директора Лисичанського хімкомбінату у 1945-1946 роках Степана Васильовича Садовського, причетного до виробництва важкої води.

Барбара Пітч – дочка Карла-Германна Гейба, німецького хіміка, автора одного з методів виробництва важкої води.

Тема важкої води і Атомного проєкту довгий час була закритою, але діти батьків, які були причетними до цієї теми, в наш час намагаються дізнатися подробиці тих подій, що відбувалися з їх рідними. Про ці події вони написали в книзі “Тяжелая вода. История одного приоритета”. Обидва автори навіть свого часу навчалися в школі у Лисхімстрої.
Пропоную фрагмент із книги.

Невеликий вступ про німецьких учених-хіміків.

Карл-Германн Гейб – професор фізичної хімії в Лейпцігському університеті, займався дослідженням реакцій зі щойно відкритим дейтерієм, у 1937 захистив докторську дисертацію. З початком Другої світової – директор з науки на хімкомбінаті Лойна-Верке. Тут була введена в дію установка з виробництва важкої води ізотопним обміном вода-водень. А в кінці 1943 року за участю Гейба в Кілі була запущена установка з виробництва важкої води способом некаталітичного двухтемпературной обміну в системі сірководень-вода.

В результаті операції НКВД «Осоавиахим» з вивезення в СРСР у ніч 21-22 жовтня 1946р. група Герольда, до якої входив Гейб виявилася в Москві. Демонтовані дослідні установки важкої води ізотопним обміном вода-водень були доставлені в Фізико-хімічний інститут ім. Л.Я. Карпова, де планувалася подальша робота німецьких фахівців.

Процес будівництва приміщень для них та їх монтаж затягувалися, а в інституті вже працювали над своїми проєктами, тож літом 1948 р. сектор було розформовано і поділено на дві частини. Одна частина поїхала в Дзержинськ (Ніжегородська обл.) займатися ракетнм паливом. Іншу частину на чолі з Герольдом після направили в селище Лисхімстрой, який отримав назву Сєверодонецьк у 1950 р. У цю групу входили керівник проекту Пауль Герольд і автор сірководневого способу виробництва важкої води Карл-Германн Гейб.

Третья вершина «химического треугольника»

Химкомбинаты в Северодонецке, Рубежной и содовый завод в Лисичанске (Донсода) составили основу «химического треугольника» Донбасса, который можно сопоставить с треугольником Гейзельтальского буроугольного бассейна: Галле (Шкопау) – Мерзебург (Лойна) – Биттерфельд. Рубежанский завод был первым отечественным производством органических красителей АО «Русско-Краска», он построен в годы 1-ой Мировой войны по инициативе Н.А. Второва. Ещё раньше (1892 г.) АО «Любимов, Сольвэ и Ко» пустило завод Донсода. Кстати, соучредителем общества было семейство российских немцев Вогау, на территории их московской усадьбы расположился Карповский институт. Третий угол – это Лисхимстрой, переименованный в 1953г (перейменовано 27.01.1950 — СК). в Северодонецк, он пострадал во время войны больше всех. В 1941 г. уже была готова к пуску первая очередь Лисичанского химкомбината, но вместо пуска началась эвакуация. Что не успели вывезти, уничтожила война, поселок был почти полностью разрушен.

По свидетельству П. Ф. Новикова, управляющего трестом «Лисхимпромстрой», «в 1948 году на стройках в городах Северодонецк, Рубежное и Лисичанск – работало 5,5 тысяч немецких и венгерских военнопленных и две тысячи советских заключенных». Лисхимстрой был зоной, в 1949 г. военнопленных уже не было, но заключенные оставались (власовцы, уголовники, женский лагерь). Остатки группы Герольда влилась в число немецких специалистов, привлеченных по другим каналам к восстановлению химической промышленности в этом районе. «Кроме военнопленных немцев, была группа немецких специалистов в количестве 60 человек, в том числе 14 докторов химических наук, которые работали в Рубежанском НИИОПиКе (Научно-исследовательский институт органических продуктов и красителей )... Учитывая то, что из Германии было вывезено оборудование шести заводов, преобразованных в пять на Лисичанском химкомбинате, по каждому заводу были приглашены специалисты в ранге главных инженеров, главных технологов, главных энергетиков, главных механиков, главных специалистов контрольно-измерительных приборов и автоматики (КИПиА), а также проектировщики. Все они контролировали установку и наладку оборудования и обучали советских рабочих и инженерно-технических работников технологии и управлению химического производства, выпуска химической продукции на заводах азотной кислоты, минеральных удобрений, углекислоты, аммиака и спиртов. Если до 1959 г. производственные процессы были слабо автоматизированы (только простейшие регистрирующие приборы), то благодаря немецким специалистам на технологических схемах было установлено сотни приборов автоматики».

Герольд и его коллеги оказались в ином положении, чем основная группа (назовем её так) немецких специалистов. Они работали с технической документацией не на стройплощадке, а в городе. Зимой при наступлении сильных холодов, когда в бюро не хватало отопления, специалистам разрешалось брать работу на дом. Как и в Москве, им были предоставлены коттеджи («финские домики»). Жизнь в послевоенные годы была трудной, все это понимали. Ни тогда, ни потом недовольство условиями не высказывалось. Возможно, их коллеги из группы Азингера в Дзержинске оказались в лучшем положении – там была специализированная немецкая школа. В Лисхимстрое дети ходили в единственную в посёлке школу и как все, кроме русского учили «рiдну мову».

Основная часть немецких специалистов уехала из Северодонецка в 1959 г., а остатки группы Герольда намного раньше – в 1953 г., спустя два года после официального пуска химкомбината. Их предупредили о том, что им не следует распространятся о пребывании в СССР, в ГДР за ними должны были присматривать люди из штази. Среди вернувшихся не было ни Гейба, ни его семьи, ни Герольда. Азингер с коллегами вернулся в ГДР примерно тогда же (1954), по его выражению, после "8 лет и 9 зим". В отличие от трофейных установок по тяжёлой воде, вывезенных из Лойна-верке («железа»), Герольд или его группа в рассекреченных документах по советскому атомному проекту нигде не упоминаются. (Записи о Гейбе относятся к 1945г.)

В западной печати появилась легенда, будто после тягостного пребывания в СССР Герольд получил должность директора Лойна-верке, но в 1958 г. сбежал в Западную Германию. Он, как сказали тогда сослуживцам, уехал в 1951 г. из Лисхимстроя в Киев, где умер в больнице от сердечного приступа. Это было вполне правдоподобно. Герольд был старше по возрасту остальных членов группы, у него было плохое сердце, и болели ноги. В ночь 21-22 октября 1946 г., когда состоялась спецоперация «Осоавиахим», членов семьи Герольда в Лойна не было, и в СССР его отправили одного. Потом органы НКВД предлагали его жене приехать, но он посчитал, что ей лучше остаться с детьми-студентами и дождаться его возвращения.

Однако, как выяснилось из передачи на радио Bayrischer Rundfunk 2 (2012), посвященной немецким специалистам – участникам советского атомного проекта, родственники Герольда получили другую информацию. В посылках, отправляемых им в Германию, были обнаружены секретные сведения. Он был помещен в лагерь. Попытки родственников собрать о нем информацию власти ГДР расценили как антисоветскую деятельность. Дату смерти и место, где похоронен Герольд, родственники так и не узнали.

Надо думать, Гейб был рад переезду в Лисхимстрой. Пусть это не была наука, но секретная работа на смертоносное вооружение его давно сильно тяготила, особенно после бомбёжки Хиросимы и Нагасаки. Когда спустя год в июле 1949 г. только его одного затребовали на неделю в Москву, он почувствовал, что всё это могло оказаться только передышкой. Подошло время пуска завода по сероводородному способу. Персональный запрос мог быть связан именно с этим. По положению немецких специалистов, привлекаемых к атомному проекту, можно было допускать к секретным проблемам лишь на стадии исследования. Всё, что касалось производств – мощность, «нау хау», место расположения и проч., для них должно быть закрыто. Правда, из правила сразу же пришлось делать исключения. Николас Риль уже в 1945 г. был приставлен к производству металлического урана. Позже (1948) исключение было сделано для Густава Герца и для других специалистов из Сухумских НИИ. Возможно, в 1949 г. при пуске производства тяжёлой воды на комбинате боеприпасов No 100 неожиданно возник неотложный вопрос к автору, имеющему практический опыт, или решили подстраховаться заранее. Тягостными предчувствиями Гейб поделился с женой. Из Москвы он сумел дать телеграмму на её имя, что его принуждают работать по тяжёлой воде, но он будет отказываться. На этом связь оборвалась. Все запросы Хедвиги Гейб в Ворошиловград (Луганск), т.е. в областные органы, оставались без ответа. Ей дали понять, что муж арестован, и более ничего. Так продолжалось целый год. В июле 1950 г. ей с детьми разрешили вернуться на родину, сначала в ГДР, а потом в ФРГ (1952).

Скоротечный туберкулёз шейного позвонка – сомнительный медицинский факт. До вызова в Москву Гейб был здоров и ни на что не жаловался. Шпионаж в пользу какого-то государства, возможно, такая же легенда, как и бегство на Запад Герольда. Мог ли он вообще передвигаться по Москве без сопровождения и добраться до Канадского посольства, как писал Ирвинг, или все, что он мог сделать – это зайти на почту и отправить жене телеграмму? Из телеграммы можно понять, его с таким пристрастием уговаривали подключиться к внедрению своего изобретения, что нечаянно свернули шею. Обстоятельства гибели Гейба до сих пор не прояснились.

Из числа немецких специалистов (порядка 300), вовлеченных в советский атомный проект, судьба Гейба и его семьи одна из наиболее трагичных.

Підсумовуючи, варто сказати, що ні керівник групи Пауль Герольд, ні розробник методу виробництва важкої води ізотопним обміном вода-водень Карл-Германн Гейб додому в Німеччину із Сєверодонецька не повернулися.

Для Сєверодонецьк-online